розенбаум двери открывал ногой
Александр Розенбаум — Дагомыс
Слушать Александр Розенбаум — Дагомыс
Текст Александр Розенбаум — Дагомыс
На модном пляже в жаркий летний день,
Среди шезлонгов и гальки раскалённой,
Где всё живое тянется к воде,
Я повстречал ту самую девчонку.
Прошло лет десять с той лихой зимы,
Когда мы вместе радовались жизни.
«Придёт разлука, — всем кричали мы, —
Когда на горке нашей рак протяжно свистнет!»
А помнишь, дни летели ураганом,
Денежки рекой,
И двери в бары, рестораны
Открывал ногой.
Тачки, шмутки из коттона,
Видеомагнитофоны…
Ух, как было клёво той весной.
Но вот однажды утром к папе в трест
Зашли два дяди в сереньких костюмах.
Как оказалось — ОБХСС,
Всё было тихо, всё без пыли и без шума.
И мой пахан в «столыпине» глухом
Уехал в край, где жизнь прожить не жалко,
А мне оставил свой роскошный дом,
Поделенный судом на коммуналки.
Моя маманя не перенесла
Конца своей крутой карьеры светской дамы
И в ту же осень от соседа понесла,
О чём я бате дал на зону телеграмму.
Узнав об этом, папа крайне возбудил
Свой пьяный мозг и начал дело о разводе.
А наш шофёр — подлец и жулик Никодим —
Забрал всё то, что мама прятала в комоде.
А помнишь, дни летели ураганом,
Денежки рекой,
И двери в бары, рестораны
Открывал ногой.
Тачки, шмутки из коттона,
Видеомагнитофоны…
Ух, как было клёво той весной.
И вот мы, как тогда, идём к воде.
Я весь «козырный», как положено мужчине.
Но только вот в костюм динамовский одет,
Она в прикиде фирмы «Серджио Таччини».
А помнишь… Дни летели ураганом,
Денежки рекой,
И двери в бары, рестораны
Открывал ногой.
Но тачки, шмутки из коттона,
Видеомагнитофоны —
Всё забрали дяденьки с собой!
Дагомыс
На модном пляже в жаркий летний день,
Среди шезлонгов и гальки раскалённой,
Где всё живое тянется к воде,
Я повстречал ту самую девчонку.
Прошло лет десять с той лихой зимы,
Когда мы вместе радовались жизни.
«Придёт разлука, — всем кричали мы, —
Когда на горке нашей рак протяжно свистнет!»
А помнишь, дни летели ураганом,
Денежки рекой,
И двери в бары, рестораны
Открывал ногой.
Тачки, шмутки из коттона,
Видеомагнитофоны…
Ух, как было клёво той зимой!
Но вот однажды утром к папе в трест
Зашли два дяди в сереньких костюмах.
Как оказалось — ОБХСС,
Всё было тихо, всё без пыли и без шума.
И мой пахан в «столыпине» глухом
Уехал в край, где жизнь прожить не жалко,
А мне оставил свой роскошный дом,
Поделенный судом на коммуналки.
Моя маманя не перенесла
Конца своей крутой карьеры светской дамы
И в ту же осень от соседа понесла,
О чём я бате дал на зону телеграмму.
Узнав об этом, папа крайне возбудил
Свой пьяный мозг и начал дело о разводе.
А наш шофёр — подлец и жулик Никодим —
Забрал всё то, что мама прятала в комоде.
А помнишь, дни летели ураганом,
Денежки рекой,
И двери в бары, рестораны
Открывал ногой.
Тачки, шмутки из коттона,
Видеомагнитофоны…
Ух, как было клёво той зимой!
И вот мы, как тогда, идём к воде.
Я весь «козырный», как положено мужчине.
Но только вот в костюм динамовский одет,
Она в прикиде фирмы «Серджио Таччини».
А помнишь… Дни летели ураганом,
Денежки рекой,
И двери в бары, рестораны
Открывал ногой.
Но тачки, шмутки из коттона,
Видеомагнитофоны —
Всё забрали дяденьки с собой!
Александр Розенбаум — Открылась дверь
Слушать Александр Розенбаум — Открылась дверь
Текст Александр Розенбаум — Открылась дверь
Открылась дверь, и я в момент растаял
В прекрасной паре глаз бездонной глубины.
Диванчик плюш, болванчик из Китая
И опахало неизвестной мне страны.
Я на окне задёрнул занавеску —
Пусть смотрят на цветы, кому какое что.
И ей сказал: «Послушайте, принцесска,
Я был бы очень Вам обязан, сняв пальто».
И в этот миг она меня узнала
И прошептала тихо: «Нет, не может быть…»
И, вероятно, в обморок упала б,
Но я успел её роскошный бюст ловить.
Ты помнишь, Муся, когда учились в школе,
Я с кистенём тебя до дома провожал
И для тебя, век не видать мне воли,
У Двойры булочки с изюмом воровал.
Куда ж ты, Муся? Ещё не всё я вспомнил,
Когда твой папа в «яму» сел, его я спас.
Я взял ломбард, а он, такая погань,
Меня извозчиком отправил в Арзамас.
Я эти дни не знаю, где скитался,
Но я нашёл тебя, ведь я тебя искал,
А ты, пока я в зоне надрывался,
Мой кровный, Муся, проживала капитал.
Ну вот и всё. Теперь ты можешь плакать.
Пришла пора за всё платить по векселям,
Мне негде жить, и я хочу, чтоб маклер —
дядя Изя —
Твой уголок на два похуже разменял.
А если нет, мне будет очень больно,
И я, наверное, с ума сойду от слёз,
Когда тебя пришлют на двор на школьный
Всю в белом и в венках из хризантем и роз.
Необычно, незнакомо
Необычно, незнакомо
Жить мне стало без забот.
Душу выгнали из дома,
Натурально, под забор.
Телу есть где спать, что кушать,
Только мается оно,
Потому что ищет душу,
Сбившись с сильных своих ног.
Тело ездит на работу
Через реки и мосты…
Дверь открыта — никого там —
Горемыки след простыл.
Причитает тело: «Дура,
Чем ей жизнь не хороша…
Брось в ночи искать окурок,
Бесприютная душа».
Нет у одиночества
Имени и отчества,
Ну а мне в плечо твоё
Так уткнуться хочется.
А душа, она бы рада
Возвратиться, да никак…
Заколочен дом, как надо,
И закрыт на два замка.
И она могла бы, в общем,
В щель под дверью проскочить,
Только гордые не ропщут
И не жгут чужой свечи.
Не до жиру, не до денег…
Полстраны разворошив,
Тело день за днём худеет,
Пропадая без души.
А она себе летает,
Полуночная сова,
Часто тело вспоминает
И зелёный твой диван.
Нет у одиночества
Имени и отчества,
Ну а мне в плечо твоё
Так уткнуться хочется.
Необычно, незнакомо
Жить мне стало без забот.
Душу выгнали из дома,
Натурально, под забор.
А на улице так серо,
Лучше был бы я подшит.
Выпить дайте офицеру,
Просто выпить — без души.
Нет у одиночества
Имени и отчества,
Ну а мне в плечо твоё
Так уткнуться хочется.
Гаврош
Когда усталость валит с ног
И спится на ходу,
Когда молчит дверной звонок
И чай не греет,
И даже мой любимый пёс,
Поджав свой хвост,
Добра не ждёт,
Я, вспомнив правила игры,
На улицу иду,
Мой магазин всегда открыт,
В нём есть портвейн —
Вино давно ушедших лет,
Когда отец платил за свет
Тридцатку в самый тёмный год.
Голуби воркуют — слышишь?
Сделаю шаг
На согретый тёплой крышей
Старый чердак.
И мурашки по спине —
Мальчик маленький в окне
Улыбнётся мне.
Господи Всемилостивый, это же я!
Может быть, приснилось мне,
А может быть, пьян.
Сорок лет почти один
Лампу тру, как Алладин, —
Может, это джинн?
Ну как, малыш, твои дела
На третьем этаже?
Ещё все целы зеркала,
И всё в порядке.
Кинотеатры гонят план:
Во весь экран
«Фанфан-тюльпан».
Пылится кожаный диван —
Ему лет сто уже,
На нём когда-то ты сдавал
Туза к десятке
И, губы подпалив бычком,
Мечтал выиграть жизнь в «очко»
И стать артистом, как Крючков.
Посмотри на дядю, мальчик,
Дядя — артист.
Ну, сбылась твоя мечта,
Но как же хочется вниз!
Птицу-жар держу рукой,
Да поменялся б я с тобой
На карман пустой.
Чтобы снова выбежать
В огромный наш двор,
Перелезть с мальчишками
Через забор
И стремглав умчаться в мир,
Где заиграны до дыр
Две колоды стир.
И будешь долго у небес
Признания просить,
До той поры пока тебе
Не стукнет тридцать.
Но заболтался я, пора
Мне покидать своё вчера,
Прощай, ни пуха ни пера.
Когда усталость валит с ног
И спится на ходу,
Когда молчит дверной звонок
И чай не греет,
И даже мой любимый пёс,
Поджав свой хвост,
Добра не ждёт,
Я, вспомнив правила игры,
На улицу иду,
Мой магазин всегда открыт,
В нём есть портвейн —
Вино давно ушедших лет,
Когда отец платил за свет
Тридцатку в самый тёмный год.
